— Если бы только ваши слова оказались правдой!
Мы начали сначала. Было безумно интересно. Никогда еще я не получал подобного удовольствия от игры и мечтал лишь о том, чтобы этот урок актерского мастерства никогда не кончался. Через час можно было кричать «мотор!». Люсия была абсолютно готова к съемкам.
— Ну, все, довольно! — заявила актриса, отбирая у меня рукопись и швыряя ее на пол. Она выглядела усталой. Взгляд ее ничего не выражал и казался пустым.
— Вас утомил сегодняшний нескончаемый день, мадам. Я… я должен оставить вас.
— Да, мне необходимо отдохнуть, — прошептала она. — Какое все-таки это чудо — наше ремесло!
— О да!
Я поднялся и произнес со вздохом:
— Благодарю вас. Сегодня вы подарили мне самый прекрасный вечер в моей жизни.
Люсия, полулежа на кровати, не сводила с меня слегка затуманенных глаз.
— Это правда, Морис?
— Да, это правда.
— Подойдите ко мне.
Я подошел к кровати. Ее глаза вновь наполнились светом.
— Ну же, ближе. Вы что, боитесь?
Мое сердце бешено заколотилось. Оно билось так сильно, что я почувствовал невыносимое жжение в груди. Ее рука вцепилась в меня и заставила присесть с ней рядом.
— Поцелуйте меня, — последовал приказ.
Мне стало по-настоящему страшно, когда прямо перед собой я увидел загримированное усталое лицо, резко очерченные складки у рта, бегущие от глаз лучики морщин. Люсия была на тридцать лет старше меня. Все мое существо противилось прикосновению к ней, отталкивало ее. Огромное восхищение, которое я испытывал, моментально сменилось непреодолимым отвращением. Я видел лишь стареющую даму, годившуюся мне в матери. Люсия была слишком проницательной, чтобы не догадаться, что со мной происходит. Удивительно, но, вместо того чтобы успокоиться, она распалилась еще больше. Крепко обхватив мой затылок, актриса привлекла меня к себе и жадным ртом впилась в мои губы, которые я изо всех сил сжал, не решаясь ее оттолкнуть. Она внезапно ослабила объятия и резко отодвинулась. В ее глазах горела тихая ярость, от которой мне стало не по себе.
— Кретин, — почти нежно вымолвила она.
Я поднялся и, пятясь, добрался до двери. Стоя в дверном проеме, я не решался переступить порог, завороженный ее удивительным взглядом.
— Ступай прочь, малыш, — сказала она равнодушно, устраиваясь поудобнее на кровати.
Я тихо прикрыл за собой дверь.
3
Феликс проводил меня до ворот. На бульваре я полной грудью вдохнул влажный ночной воздух. Взвинченный, с напряженными до предела нервами, я плохо осознавал происшедшее. В голове стоял шум. Как после длительного бега, ноги мои дрожали, и я с трудом переставлял их. Внезапно неподалеку остановился ярко-красный спортивный автомобиль, из которого вышла миловидная блондинка в великолепно сшитом синем костюме, подчеркивавшем ее стройную фигуру. Девушке было не больше восемнадцати. Она удивленно посмотрела на меня, видимо, не понимая, что я мог делать в это время возле ее дома. От этого взгляда мне стало не по себе, и я поспешно заковылял по направлению к ближайшей станции метро.
Всю ночь я прокручивал в памяти подробности прошедшего вечера, с ужасом понимая, что нанес Люсии Меррер тягчайшее оскорбление. Тысячи мужчин отдали бы все на свете за возможность заключить ее в свои объятия, а я, несчастный идиот, отринул королевский подарок, который она собиралась мне преподнести… Было ясно, что происшествие обязательно отразится на моей карьере: Люсия не преминет отомстить. Теперь все двери захлопнутся перед моим носом. Мучительные раздумья окончательно доконали меня, и на рассвете я наконец забылся тяжелым сном.
К полудню открыв глаза, я не почувствовал облегчения. Напротив, моя тревога еще больше усилилась. Окружающий мир виделся мрачным и враждебным. Согласно рабочему плану, мне предстояло сниматься лишь на следующий день. Мысль о встрече с Люсией на съемочной площадке наполнила меня ужасом. Мне казалось, что пережить этого я не смогу, я был готов немедленно собрать чемодан и отправиться домой, чтобы навсегда забыть о ремесле актера.
Доев остатки рыбных консервов с размоченным хлебом, я вышел из дома. Лишь Париж, его низкий теплый голос, его все понимающие улицы могли помочь мне взять себя в руки.
Я прошел по аллее Люксембургского сада. Приятно пахло зеленью. В грустном небе из-за облаков изредка выглядывало солнце. На бульваре Сен-Мишель с озабоченными лицами прогуливались мои ровесники студенты, беседуя на научные темы. Внезапно нос к носу я столкнулся с Люсией. В фривольной позе, с сигаретой в зубах, она смотрела мне прямо в глаза. Разрисованный картон афиши, висевшей на фронтоне кинотеатра, казалось, шевелился. Неожиданно я почувствовал страстное желание увидеть ее в движении, услышать ее голос. Я уже видел этот фильм, выпущенный четыре года назад, но мне был безразличен его сюжет. Купив в кассе билет, я вошел в зал в тот момент, когда погас свет и сеанс начался.
Люсия играла роль шпионки. Ее жертвой стал немецкий дипломат, которого она окрутила в турецком посольстве. В фильме было множество весьма пикантных сцен, во время которых шелковый пеньюар актрисы ненароком распахивался, позволяя видеть восхитительные длинные ноги, девичью талию, прелестную, соблазнительную грудь, которая ничем не была обязана силикону. Обычно меня не слишком трогали экранные любовные страсти. Но на этот раз произошел любопытный феномен. Вчерашняя сцена в доме Люсии словно перенеслась на экран. Реальность и кино в моем сознании перемешались, и я стал наяву ощущать себя героем фильма, добивающимся любви прекрасной женщины. Во мне проснулось сильное желание, какого я никогда еще не испытывал. Мысль об упущенном шансе жгла меня огнем, принося невыносимые страдания. Вцепившись в подлокотники кресла, я тщетно пытался унять дрожь во всем теле. Торжествующий образ недоступной красавицы лишь усиливал танталовы муки.
Не дожидаясь окончания фильма, я бросился прочь из кинотеатра, надеясь, что свежий воздух и бульварный шум прогонят наваждение, однако мои надежды не оправдались, желание добиться любви Люсии приобрело почти маниакальный характер.
Заметив медленно едущее вдоль тротуара такси, я сделал ему знак остановиться.
— Сколько стоит доехать до Жуэнвиля?
— Около пятисот франков.
У меня оставалась тысячная купюра, и я без колебаний сел в машину.
— На киностудию Сен-Морис, пожалуйста, и побыстрее…
Я плохо себе представлял, что скажу Люсии, но желание немедленно увидеть ее, вдохнуть аромат ее духов было сильнее меня. Автомобиль пересек мост Дю Палэ и поехал вдоль набережной. Вся дорога заняла не более двадцати минут. Я расплатился с таксистом и бегом устремился к дверям студии, возле которых столкнулся с молодым охранником, приветливо мне улыбнувшимся.
— Где сейчас снимают «Белокурое приключение»? — заорал я.
— Загляните на съемочную площадку Б.
Я прибежал в павильон, когда съемка была в разгаре. Пришлось ждать под дверью. Наконец свет, запрещающий вход посторонним, погас, и дверь приоткрылась.
— Люсия Меррер занята в этой сцене?
— Нет, только что снимали прибытие президента.
Чертыхнувшись, что напрасно потерял время, я рванул по коридору, вдоль которого располагались актерские уборные. Уборная Люсии, естественно, самая просторная, находилась в конце коридора, около гримерной. Увидев в двери ключ, я набрал в легкие воздуха и постучал.
— В чем дело?
Вместо ответа я распахнул дверь.
Люсия сидела перед зеркалом в своем знаменитом прозрачном пеньюаре. Над ее грудью колдовал гример, нанося макияж в расчете на вечернее платье с глубоким декольте, лежащее на диване. Заметив меня в зеркале, актриса, виртуозно изобразив стыдливость, запахнула пеньюар на груди.
— Ну и манеры! — возмущенно воскликнула она.
— Я стучал…
— Но вам никто не разрешал входить!
— Прошу прощения, но мне необходимо с вами поговорить.
— Я занята, мне некогда с вами…
— Я подожду!
Резко развернувшись, она задела руку гримера, который от неожиданности выронил свою кисточку.
— Послушайте, Морис, вы что, выпили?!
— Ни капли, даже кофе со сливками не пил.
— Приходите после съемок.
— Мне необходимо поговорить с вами немедленно!
— Это невозможно! Убирайтесь!
От ее слов я похолодел и окончательно утратил над собой контроль.
— Если вы меня сейчас прогоните, я брошусь под первую попавшуюся машину!
Я был уверен, что сделаю это, если женщина не внемлет моим просьбам. Люсия смущенно хмыкнула.
— Какой упрямец! Оставьте нас ненадолго, Иван, — обратилась она к гримеру.
Этот огромного роста гомик с посеребренной головой и светлыми глазами, немного поколебавшись, все же решил выполнить ее просьбу, испепелив меня на прощание взглядом. Как только за ним захлопнулась дверь, я закрыл ее на задвижку. Непреодолимое желание совершенно лишило меня сил, ноги, ставшие ватными, подкашивались.
